Российское неоязычество столь разнородно, что по одним лишь расшитым древнерусскими узорами рубахам и резным оберегам отличить приверженцев разных верований непросто. Вот и георгиевская славянская община, в День матери отмечавшая традиционный праздник "деды", оказалась особой — инглиистической. Впрочем, это ей не мешает входить в большое ставропольское общественное движение " Центр развития русской этнической культуры "РАРОГЪ"".
День поминовения прародителей под Георгиевском выдался холодным и туманным, но все равно местная община "Дети Перуна" собралась у реки Подкумок и на капище, окруженном пожелтевшим камышом, провела славянский обряд. Погода не дала женщинам нарядиться в расшитые платья, но некоторые из мужчин надели длинные славянские рубахи. В ход пошел топор и бензопила. Сложили бревна на два костра. Один — чтобы греться, второй — жертвенный, вокруг которого камнями выложили четыре закругленных луча. Получилась свастика-коловрат, которая у язычников означает не фашизм, а солнце и вселенную.
"Я пришел к свастике в РНЕ ("Русском национальном единстве" — ред.), — рассказывает длинноволосый бородатый парень Мирослав. — Стал этим интересоваться, читать. И остался под свастикой". Бывший военный, он и создал эту общину инглингов. У нее есть своя церковь в Омске, есть свое училище и свой духовный пастырь — Александр Хиневич. Там выпускаются книги по инглиизму и календарь с девятью днями в неделе. Для непосвященного звучит все это странно, по-сектантски, и даже кажется, что к славянству отношения не имеет. Но сам Мирослав считает, что просто их учение глубже, чем родноверие, почитающее только "родных богов" — предков.
"Мы признаем всех богов", — утверждает мой собеседник, сверкая светлыми крапинками в синеве глаз. Инглинги считают, что христианский Бог — это их Сатанаил, что мир создан из космического огня "инглия", а люди на Землю прилетели из созвездия Большой Медведицы. Они и были первыми славяно-ариями. Здесь же уже жили "цветные" люди. На провокационный вопрос, как нынче отличить ариев от остальных, Мирослав, не теряясь, отвечает: "Сейчас это сделать невозможно, кровь перемешалась. Посмотрите на некоторых ставропольских казаков — курчавые, черные, чистые турки, а русские. И к нам приходят темные юноши и говорят — мы славяне".
Спрашиваю у кареглазой шатенки лет сорока пяти, что ее сюда привело. "Я через книги сюда пришла. Мне давала женщина почитать. Мне стало интересно, захотелось с этими людьми ближе пообщаться. Пришла, посмотрела, увидела, что здесь все люди по духу мне близки. Миропонимание близко, образ жизни, отношение друг другу, — объясняет она. — К православию теперь я уже никакого отношения не имею. Я и именаречение по обряду приняла — Радослава стала. Православие мне чуждо, и я все больше убеждаюсь, что оно не мое. Хотя я сильно и не была ему привержена, просто крестили меня, как всех".
Хиневича и его инглиистическую церковь некоторые считают экстремистской сектой, но с таким определением Радослава совершенно не согласна. "Это просто община людей, близких по духу. Даже не по вере, а по образу жизни, — говорит она. — Вот мы почти всей семьей мясо не кушаем. Стараешься от каких-то привычек избавиться: от сквернословия, от выпивки. Есть изменения. Сын мой тоже здесь".
Мирослав объясняет, что не каждый способен понять глубину учения Хиневича, и на праздники приходят не только инглинги, но и георгиевские родноверы, так что акцент на этом можно и не делать.
Книги Хиневича, детские славянские сказки, Славяно-Арийские Веды лежат на раскладном столике тут же. Привез их глава общины — Белогор, или по-простому Сергей Болдырев — невысокий круглолицый русый мужчина. Перед началом обряда всю литературу он убирает в багажник машины и объясняет суть мировоззрения "Детей Перуна": "Мы себя называем славяне, потому что мы славим богов и предков своих. Это не национальность, это вероисповедание. Мы называем себя православными, потому что мы "Правь славим". Правь — это мир богов. Мир, который управляет. Наши предки говорили, что есть три мира: физический, в котором мы живем, — Явь. Мир духов — Навь, и мир богов, которые правят — Правь. Еще мы называем себя староверы, потому что вера наша древняя, ей много тысяч лет. Не сравнить с такими конфессиями, как христианство, которому две тысячи лет, мусульманство, которому тысяча шестьсот лет, иудаизм, которому пять тысяч лет. Еще мы называем себя родноверы, потому что мы поклоняемся роду, своим предкам. Чтобы обратиться к богам, надо сначала прийти к своим родителям, помочь им, а потом расспросить, кто был прадедом, прапрадедом, прабабушкой. Все это записать, чтобы помнить свои корни. Чем больше поколений мы помним, тем сильнее мы сами. И когда мы восстановили свое родовое древо, можно прийти к богам".
В обращении к богам через предков и состоял смысл дальнейшего обряда. Все присутствующие — человек 50, включая детей, стали в круг. Посреди него — два будущих костра и стол с дарами богам — печеньями, пшеницей, крупами, яблоками — пищей только растительного происхождения. За кругом — красный флаг с рисунком "колядником". Белогор у идола со коловратом-свастикой стал славить богов, читая их заповеди: уважать родителей своих, не потакать чадам своим, сохранять семейные союзы, защищать землю свою и сберегать капища от людей иного языка и веры. При каждом упоминании богов волхв, а за ним и вся община чертили в воздухе "перуницу" — символ молнии, зигзаг ото лба по глазам через нос к губам. Когда заканчивались заповеди одного бога, ему тут же объявляли "славу", отрывая от сердца правую руку и вытягивая ее вперед к небу.
Долго читал Белогор, слегка раскачиваясь в такт речи. Успели замерзнуть детишки, поеживались женщины, посинели руки у одного из облаченных в славянскую рубаху парней. Но вот, наконец, разожгли костры. К одному потянулись озябшие, а ко второму по очереди стали подходить те, кто готов был вспомнить предков и послать дар богам, отправив его в огонь. Совершив обряд, каждый бил в цилиндрический колокол. И снова выстроились славяне в круг, и каждый прославил какого-либо бога — кто Перуна, кто Сварога, кто Ладу-Богородицу. Хороводом дважды обошли костры, а в заключении послушали поднимающие славянский дух "Клич русичей" и песню вольных казаков в исполнении одного из голосистых членов общины.
Вокруг сгущался туманный сумрак, но на поляне у костров все еще было тепло и светло. "Дети Перуна" общались и вечеряли. Они чувствовали, что приобщились к чему-то великому и одновременно очень родному.
Светлана Болотникова
