- А кто остался и кто вернулся, что это за люди?
- Люди разные. В основном пенсионеры. Есть, конечно, и молодые, которые начинают приобщаться к православию. Что касается того, чтобы возвращались, то тут возникают вопросы с трудоустройством и жильем. Вроде бы программа по возвращению русских есть, но в жизни никоим образом она не воплощается. Представляете себе, если человек лет 15-20 жил в Москве, Петербурге или в Париже, и ему сейчас все бросить и поехать сюда. Это непросто в наше время.
- Дело, наверно, не только в том, что программа не финансируется?
- Каждый человек нуждается в работе, которая способна была бы его содержать и детей рожать. Тут большое количество безработных. Я много знаю таких среди чеченцев, среди мусульман.
- А с точки зрения общей атмосферы, отношения к русским, комфортно живется?
- За всех не могу говорить. Могут говорить за себя. У меня здесь супруга и маленький ребенок. Хожу на рынок. Гуляю вечером в парке, на аттракционах с малышом. Конфликтных ситуаций у меня лично не возникало. Некоторые знают, что я священник. Даже могу сказать, что в общественном транспорте, когда моя супруга - матушка была в положении или с маленьким ребенком на руках, ей уступали место. Атмосфера в этом отношении положительная. И отличается немного от атмосферы, которая встречается на территории Ставропольского края. Вот там есть какая-то агрессия. Водители маршруток там бывают постоянно возмущены и из-за рубля готовы битой по голове ударить, грубо говоря. Здесь этого нет. Люди спокойно общаются. А что касается всего остального - может внутри у человека и кипит. Эти две военные кампании свой осадок оставили в душе. Это можно понять... Я третий год тут нахожусь и все силюсь до конца представить себе, как вот здесь месяцами люди жили в подвалах, пили воду с лужи, негде было помыться, нечего было есть. Пуля не разбирала - русский ты или чеченец или другой национальности. Она не щадила никого. Здесь в подвалах они вместе и находились.
Остались, конечно, душевные травмы. Представьте, каково потерять своих близких? Как относиться русским к чеченцам, чеченцам к русским, учитывая эти обстоятельства, трудно говорить. Но в принципе ведется политика такая, чтобы люди не жили прошлым. Бывают, конечно, отдельные малоприятные статьи, в том числе в федеральных изданиях. Человек с болью описывает события, которые его сильно взволновали, но он не отдает отчет в том, что это может разбередить раны. Может, у человека уже эти раны зарубцевались, и остался только след в душе, а он снова начинает смаковать неприятные эпизоды.
- А как Вы сами попали в Чечню?
- Когда меня рукопологали в сан священника, епископ Ставропольский и Владикавказский Феофан спросил: ты поедешь в Чеченскую республику? Я ответил, как у нас принято: куда благословите. И меня рукоположили. Потом я служил около полугода в Ставрополе. Потом еще, как владыка шутил, меня проверяли, готов ли я поехать в такие непростые приходы. Направили меня в Кабардино-Балкарию, где я прослужил до декабря 2009 года. И только после этого я был направлен в город Грозный. Там я прослужил в Грозненском храме до мая 2010 года, а затем уже новый епископ Махачкалинский и Владикавказский Зосима назначил меня настоятелем Грозненского храма и благочинным церквей Грозненского округа. Здесь уже у меня и ребенок родился. К лету еще один появится.
Вот так - двумя православными малышами благодаря отцу Григорию в чеченской столице станет больше. Хотя пока сопоставлять численность русских в республике до войны (200 тысяч) и сейчас (около 10 тысяч) не имеет смысла.
