- Мы уже ожидали, что скоро поднимутся снайперы и расстреляют всех нас на месте. Мы уже разыскали лестницы и собрались спуститься в задний двор кинотеатра. В это время один из наших друзей подошел к спецназовцам и сдался, чтобы те не обратили на нас внимания и мы смогли спуститься безопасно. Но они все равно нас заметили и начали стрелять в воздух с криками «Сдавайтесь!» У нас не оставалось выхода и, подняв руки вверх, мы подчинились.
- Вы - известная личность в Грузии. Узнали ли Вас полицейские?
- Увидев меня, они обрадовались, тут же заковали меня в наручники и спустили в кинозал. В зале и фойе валялись жестоко избитые окровавленные люди. Я еле перешагнул через большие лужи крови. Ко мне подошел один из полицейских моего роста и насмешливо сказал: «Видишь, теперь ты в моих руках. Что хочу, то и сделаю с тобой". В это время ему позвонили по мобильному и проинструктировали, что ему со мной делать. Меня не тронули, посадили вместе с еще десятком человек в микроавтобус и повезли в полицейский участок в Гардабани. Мы были мокрыми до ниток. Я подхватил воспаление легких. До сих пор я не чувствую большой палец левой руки. В таком состоянии были все, на кого были надеты наручники.
- Что вы можете рассказать о том времени, которое провели под арестом?
- После участка в Гардабани нас вернули обратно в Тбилиси, привезли в полицейское управление в Дигоми. С меня сняли наручники. Подняли меня на пятый этаж, где в коридоре были слышны ужасные крики, стоны и ругань, причем из разных комнат. Полицейские держали в руках плоскогубцы, на которых были следы крови. Полы и стены тоже были запачканы кровью, повсюду валялась окровавленная одежда. Полицейские работали в резиновых одноразовых перчатках. По одному выводили из комнат уже "разработанных", избитых людей. Тут же снимали грязные перчатки, надевали новые и заводили в комнату очередную жертву.
В то же утро в камеру, где я сидел, привели четырех молодых парней, 16-17 лет, сильно избитых и еле стоявших на ногах. Один из них был избит особенно жестоко, ни на что не реагировал, был как мертвец. Я ухаживал за ним, как мог. Через некоторое время он смог открыть глаза и еле выговорил: "Дядя Гия! Не узнали? Это же я!" Он оказался моим соседом, которого я недавно встречал, а теперь не смог узнать. Представляете? Этот мальчик по сей день в глубокой депрессии. Закрылся в своей комнате и никуда не ходит. Некоторых людей полицейские бросили в машины, вывезли их далеко за город, на кладбище. И со связанными руками и ногами так и бросили там. Одним из таких оказался регбист Бидзина Гегидзе.
- Ваша история никак не вяжется с заявлениями действующего правительства о том, что в Грузии царит демократия.
- Для этого правительства не существует никаких ценностей. Они расправляются с людьми из-за их политических убеждений. Моего брата уволили с работы только из-за того, что он мой брат, хотя он большой профессионал в своем деле. Моя семья и семьи всех моих друзей живут в терроре. Некоторые из моих друзей даже избегают общения со мной. У меня нет никакой гарантии, что, уйдя отсюда, я вернусь домой живым и увижу членов своей семьи невредимыми. Нет никакой уверенности в работе, здоровье, свободе или в жизни. У политзаключенных есть хотя бы статус, который является защитным механизмом его жизни. Случись с ним что-нибудь, об этом узнает весь мир, а нас могут убить так, что даже следов не останется, и наши близкие не смогут найти наши трупы.
