Врио президента Дагестана Рамазан Абдулатипов готов поддержать инициативу по амнистии боевиков и даже дал поручение своим подчиненным подготовить соответствующие предложения. Об этом он заявил в программе "Познер" на "Первом канале". Член правления правозащитного центра "Мемориал" Олег Орлов считает, что успех программы, в случае ее реализации, будет зависеть от перечня статей, на которые распространится амнистия, а также от того, какие структуры возьмутся за ее осуществление.
"Такую идею (амнистии боевиков - прим. ред.) я воспринимаю, - сказал Абдулатипов, отвечая на вопрос Владимира Познера. - И я позвонил и сказал: "Подготовьте грамотные предложения, для того чтобы это обсудить". Если в обществе одна часть людей не готова простить другую часть за какие-то вещи, я не говорю о криминальных вещах - убийствах и так далее... Мы должны научиться прощать друг друга".
Надо отметить, что сам вопрос возник благодаря распространенному ранее в СМИ открытому письму Марины Ахмедовой, спецкора журнала "Русский репортер", к врио президента Дагестана. "Я не являюсь защитницей боевиков, любая религиозная пропаганда наводит на меня ужас, я смертельно боюсь терактов, и если я когда-нибудь и стану что-то защищать, то лишь устои светского государства. Но мне кажется, что народ, утративший способность ценить просто человеческую жизнь, в конце концов изничтожит себя сам", - говорилось в послании к главе региона.
Толчком для написания письма, по словам Ахмедовой, стало обращение к ней боевиков, героев одного из ее репортажей, которые после ареста мэра Махачкалы Саида Амирова высказали желание выйти из леса, заручившись гарантиями Абдулатипова.
Но кто должен подпасть под амнистию, как определить степень вины боевика? Правозащитник Олег Орлов в интервью BigCaucasus обращает внимание на опыт амнистий чеченских боевиков. "Помогло ли это прекратить конфликт? Нет. Способствовало ли уменьшению уровня насилия? Да. Конечно, будет сложно, но делать это нужно", - констатирует член правления ПЦ "Мемориал".
По словам правозащитника, успех кампании зависит от двух факторов: кто и как будет подвергаться амнистии. "Обычно амнистия не распространяется на лиц, которые подпадают под 317 статью Уголовного кодекса, - поясняет Орлов. - То есть на тех, кого можно обвинить в посягательстве на жизнь сотрудников правоохранительных органов или военнослужащих. Но тогда, спрашивается, кто может в принципе подпасть под амнистию? Тот, кто прятался в горах и кашу варил? Или листовки печатал в подполье и расклеивал их на стенах? Никто другой, если использовать принятую у нас схему, под амнистию не подпадает".
Выведение за рамки амнистии 317 статьи может послужить еще и причиной для всякого рода манипуляций, уверен Орлов. "Ведь что получается? Допустим, человек подпадает под амнистию. Но ведь потом его в любой момент можно привлечь. Дескать, нам раньше были известны не все обстоятельства дела, а ты, оказывается, на самом деле стрелял, участвовал в таком-то нападении... В этом смысле человек оказывается на крючке. Причем навсегда. Он не может полноценно вернуться к мирной жизни. Так что первый вопрос: на какие статьи будет распространена амнистия?" - подчеркивает правозащитник.
"Другой вопрос: как она будет осуществляться? Кто и как будет регулировать применение амнистий. На какие структуры возложат их непосредственное осуществление? - продолжает Орлов. - Тут тоже возникает много вопросов. Сплошь и рядом мы сталкиваемся со злоупотреблениями и коррупцией. Но я хочу сказать, что на Северном Кавказе, в том числе в Дагестане, появилась некоторая практика работы комиссий по адаптации боевиков. При всех накладках этой работы, при всех претензиях к этим комиссиям со стороны самых разных сил, на мой взгляд, в целом, это правильное направление. Возможно, надо усилить работу такого рода комиссий и через них проводить амнистию в жизнь".
В заключение отметим, что в письме к врио Дагестана репортер Марина Ахмедова также коснулась вопроса реализации программы амнистии. "Я считаю, что права должны защищаться индивидуально, каждый случай расследоваться по обстоятельствам, и если человек совершил серьезные противозаконные действия, его защищать нечего. Но проблема также и в том, что в вашей республике многие оказываются по ту сторону лишь потому, что их захотели туда переместить, что их обвинили заведомо, а инструментов для защиты не предоставили.
Кроме того, я не считаю, что следует так уж строго спрашивать с людей семнадцати, восемнадцати и девятнадцати лет. Мне кажется, что если молодой человек был помещен в обстоятельства, в которых у него (не по его вине) нет возможности на получение образования там, где он хочет и может учиться, на получение работы там, где он хочет и может работать, то, может быть, не стоит при таких несправедливых стартовых условиях спрашивать с него по всей строгости закона? Ведь до того, до попадания в подполье, закон не сделал ничего для того, чтобы защищать его права".
