История с братьями Царнаевыми, подозреваемыми в совершении теракта в Бостоне, вызвала странную дискуссию в российском обществе. Вместо того чтобы задуматься о причинах произошедшего, мы спорим, наши или не наши эти "плохиши". Для кого-то появился повод позлорадствовать: мол, теперь кавказцам и на Западе придется несладко; кто-то, напротив, спешит откреститься от молодых людей: дескать, родились не здесь, учились не у нас, стало быть, к нам не имеют никакого отношения, и вообще их подставили. Но терроризм - проблема глобальная, потому всегда - наша. Кроме того, на носу Олимпиада в Сочи, и террористическую атаку во время спортивного праздника следует расценивать как месседж, который, по меньшей мере, нужно осмыслить.
Как известно, с античных времен в дни Олимпийских игр заключались перемирия. Если не брать в расчет мировые войны, когда, понятное дело, Игры не проводились, впервые в современной истории этот закон нарушили палестинские террористы на Олимпиаде в Мюнхене в 1972 году. Это был дерзкий вызов всему мировому сообществу. Экстремисты продемонстрировали, что отныне они будут вести "бои без правил". И сегодня взрыв на финише беговой дорожки должен служить напоминанием о том, что участники спортивного мероприятия для террористов - мишень ничем "не хуже", чем сотрудники и посетители торгового центра, пассажиры метро или жители многоэтажки. Не исключено, и даже весьма вероятно, что взрыв в Бостоне - это прямой посыл России, организатору Игр-2014 в Сочи.
Особенность террора как метода политической борьбы в том и состоит, что с ним нельзя не считаться. Чтобы обезопасить Олимпиаду в Сочи, потребуется приложить немало усилий, и никакие липовые отчеты здесь не помогут: нужна профессиональная и слаженная работа всех служб, задействованных в обеспечении безопасности. Именно поэтому настораживает стремление перевести дискуссию в плоскость "наши - не наши". Какая, собственно, разница? Можно еще понять споры о виновности / невиновности братьев, но когда рассуждения строятся вокруг того, что, называя Царнаевых россиянами, мы очерняем свою страну - это вызывает, мягко говоря, недоумение.
Вместо того чтобы решать проблему, мы предпочитаем ее не замечать. От Царнаевых легче откреститься, чем, по примеру Обамы, признать их частью своего общества и задуматься, как это самое общество отгородить от террористических атак. Конечно, вину братьев еще предстоит доказать. Но теракт в Бостоне - свершившийся факт, и исходить нужно из этого.
Радикальные исламисты ведут войну, которую они считают глобальным джихадом. Их метод - террор, цель - всемирный халифат. И чтобы эффективно им противостоять, нужно выработать правильную тактику и стратегию. Тактика должна подразумевать профилактику террористических атак, стратегия - реальную и адекватную альтернативу наднациональному халифату, приемлемую для всего мирового сообщества. Здесь важно отличать одно от другого: террору нет оправданий, но халифат как идея о справедливом обустройстве общества (именно в этом, условном смысле) заслуживает самого пристального внимания, поскольку может стать пространством для совместных компромиссов.
В контексте приближающейся Олимпиады, разумеется, тактические задачи - речь о профилактике, а не массовых зачистках - должны превалировать. Но что будет после Сочи-2014? Продолжим ли мы решать вопросы на Северном Кавказе силовыми методами и тем самым подталкивать молодежь к радикализации? Очевидно, что проблема терроризма не рассосется сама собой, надо искать выход. И прежде всего следует понять, почему в какой-то момент молодые люди, условные Царнаевы, отворачиваются от сытой и обеспеченной жизни и либо уходят в лес, либо идут прямиком на верную гибель.
Понятно, что их не интересуют ни деньги, ни даже слава. Они искренне верят в то, что делают. Высказываются разные гипотезы о том, как удается вбить им в головы экстремистские идеи, но, по всей видимости, первичной причиной должна быть внутренняя неудовлетворенность самих молодых людей существующим порядком вещей. Кто-то считает, что, выбирая терроризм, они объявляют войну так называемым западным ценностям. Но это, скорее, идеология, которой постфактум обрастает каждый теракт. На решение стать шахидом, вероятно, влияют более приземленные и в то же время не столь очевидные мотивы. К примеру, присущий большинству людей страх перед небытием.
Международный терроризм появился относительно недавно, в эпоху утраты ценностей и ориентиров. Жизнь, не имеющая высшей цели, превращается в убогое существование, и для кого-то единственной возможностью придать ей смысл оказывается смерть: только так, решает молодой человек, можно вступить в непосредственный контакт с этим непроницаемым миром и оказать на него хоть какое-то воздействие. Готовность взорвать себя вместе с окружающими - это радикальная реакция на чувство потерянности в быстро меняющемся мире, извращенная попытка обрести себя.
В таком случае терроризм должно победить общество, мотивирующее личность к реализации и обеспечивающее соответствующие условия. Это утопичное общество, тот самый условный халифат - никогда недосягаемая путеводная звезда, к которой, тем не менее, можно и нужно стремиться.
Сегодня же мир движется в другом направлении, он дружелюбен к тем, кто умеет приспосабливаться. Вот и дядя братьев Царнаевых назвал племянников лузерами. И это притом, что старший был неплохим боксером, готовился выступать за сборную США, а младший хорошо учился, получал стипендию и, видимо, мог рассчитывать в будущем на карьерные перспективы. Однако незадолго до теракта Тамерлан Царнаев, старший из братьев, написал на своей странице в социальной сети: "Я не понимаю американцев. У меня нет здесь друзей".
Лузер - это чужой. И если говорить о стратегии противодействия терроризму, то нет другого пути, кроме преодоления отчуждения между миром и каждой отдельной личностью. Царнаевы жили в США, в стране, считающейся свободной, интернациональной и толерантной, но на их биографии отразились чеченские катаклизмы XX века - в первую очередь депортация и обе войны. Именно там, в переплетении судеб страны, народа и семьи, следует искать корни бостонской трагедии. Потому взрывы на марафонской дистанции - это, по сути, наша, российская история, которая лишь по воле рока произошла за океаном.
