Жители поселка Хасанья, входящего в состав Нальчика, приступили к застройкам самозахваченных земельных участков. Таким образом, конфликт между сельчанами и городскими властями перешел в решающую стадию. Чем вызвано обострение вопроса и имеются ли пути выхода из ситуации? Эти и другие вопросы обозреватель BigCaucasus адресовал директору Кавказского центра проектных решений Денису Соколову.
- Денис, ситуации в поселках Хасанья и Белая Речка в Кабардино-Балкарии и в дагестанских поселках Тарки, Кяхулай и Альбурикент схожи? Или это разные истории?
- Они практически идентичны. Нальчик поглотил четыре муниципалитета: два балкарских - Хасанья и Белая Речка, и два кабардинских - Адиюх и Кенже. Хасанья, где на днях начались застройки, это достаточно крупный - примерно 11-12 тысяч жителей - населенный пункт. Он зачастую становился центром консолидации балкарских лидеров. Включение Хасаньи и Белой Речки в состав Нальчика прошло при активном сопротивлении сельчан. Глава Хасаньи Артур Зокаев, напомню, был убит. Поглощение Махачкалой кумыкских поселков Тарки, Кяхулай и Альбурикент также было не безболезненным, и результат получился аналогичным: сельские пункты вошли в состав города и при этом потеряли местное самоуправление. И в том, и в другом случае земля перешла в распоряжение городской администрации.
- В случае с кумыкскими землями исполнение 131-ФЗ "Об общих принципах организации местного самоуправления в РФ" оказалось практически невозможным. В Хасанье и Белой Речке его тоже не получается реализовать?
- Там случай еще более запутанный. В 2005, когда поселки отошли к Нальчику, полное соблюдение 131-го закона было фактически нереально. Впоследствии вносились поправки, но все равно поглощение происходило некорректно. В Хасанье и Белой Речке пытались провести референдум, однако он был сорван - не без привлечения административного ресурса. Потом на какое-то время острота вопроса спала, а сейчас он вновь актуализировался. Дело в том, что подросло поколение молодых людей, которым негде строиться. За последние 10-15 лет плотность застройки в Хасанье выросла в два-три раза. И в режиме одноэтажного строительства спрос на жилье уже не удовлетворить. Если раньше сыновья строились на отцовских участках, то теперь это стало невозможно - места больше нет. В городской черте участки дорогие, и по рыночной цене покупать их никто не хочет. А с учетом того, что земля, согласно обычному праву, принадлежит сельскому сообществу, они, естественно, предъявляют свои требования. Надо понимать, что речь идет не просто о земельных участках, а об участках на территории Нальчика. Они стоят немалых денег и их можно выгодно продать. Поэтому здесь идет вполне обоснованная, имеющая под собой твердую почву обычая и понимания справедливости, борьба за ресурс. То же самое, в общем-то, можно сказать и о ситуации в Махачкале. Однако кумыки пока ограничились строительством мечети и разметкой участков под застройку. В Хасанье же началось возведение жилых домов. Уже завозится щебень, начинается заливка фундаментов. Это стадия в гораздо меньшей степени обратимая.
- Но процесс как-то можно регулировать?
- Чтобы процесс окончательно не вышел из-под контроля, нужно реформировать систему городского управления. То есть вернуть город в муниципальное управление через образование муниципальных районов на месте поселков. Это позволит, так сказать, закоротить на районные муниципалитеты, и тем самым приблизить к населению распределение земли под застройку, некоторых подрядов на строительство дорог, а также обслуживание коммунальной сферы. Разумеется, это удешевит кресло мэра. Будет уже сложнее аккумулировать такую долю средств - и формальных, и неформальных - от продажи земельных участков, разрешительной документации и различных согласований, потому что эти полномочия перейдут в ведение муниципалитетов. При этом существенно уменьшится коррупционная составляющая. Кроме того, упростится процедура распределения земли и снизится конфликтность вопроса. Земельные проблемы будет уже решать не мэр, не президент республики и не правительство Российской Федерации, а избранные депутаты муниципальных советов - либо городских округов, либо поселений в черте города, в зависимости от статуса. В этом случае конфликт перейдет на муниципальный уровень.
- Как-то не верится, что власть способна пойти на самоограничение...
- Сейчас, после ареста мэра Махачкалы Саида Амирова, в общем-то, удобный момент для реформ. Если говорить непосредственно о столице Дагестана, то временно исполняющий обязанности мэра - человек новый и не имеет прямых обязательств перед семьей экс-мэра, хотя через брата связан с империей Амирова. Это хорошая основа для переговоров и о демонтаже системы управления, и о перераспределении активов. Пример Махачкалы вообще показателен. Люди, подобные Амирову, имеют достаточную силовую базу, как экономическую, так и организационную, чтобы получать с города огромные доходы. Если речь идет о демонтаже подобных империй, то, возможно, аресты таких личностей, обусловленные аппаратной логикой, - это окно для реформ. При этом нужно иметь в виду альтернативу: что будет, если не провести реформы? Тут выбор невелик: в противном случае самозахваты постепенно превратятся из квазиупорядоченного процесса в процесс абсолютно неупорядоченный. Возникнут конфликты не только вертикальные, но и горизонтальные, которые закончатся для власти потерей контроля. Подавление конфликтов силой проблему не решит, а только загонит ее в угол, и через короткий промежуток времени она вновь объявится - на новой, совершенно неуправляемой стадии.
- В прошлых интервью вы говорили о том, что возрождение государственных институтов должно начаться с появления независимых судов. При этом в одной из дискуссий обмолвились, что в этом плане есть определенные надежды на арбитражный суд. Что вы имели в виду?
- По опыту судебной практики, арбитражные суды вызывают гораздо меньше нареканий, чем суды общей юрисдикции. Это связано с особенностями организации, со сложившейся практикой и так далее. Я говорил лишь о том, что этот фактор можно использовать для того, чтобы в случаях с земельными спорами обеспечить более адекватный доступ к правосудию конфликтующих сторон. В арбитражных судах, как минимум, более эффективен перевод по инстанциям. Возможность переносить рассмотрение дела из регионального арбитражного суда в окружной и далее - приближает судебный процесс к независимому. И если такая практика сложится, то можно рассчитывать на более-менее адекватные судебные разбирательства по направлению в целом. Но дело тут не столько в арбитражном суде, сколько в самом процессе реституции, который может создать спрос на публичную и независимую судебную систему. Этот спрос можно использовать - в рамках российского законодательства, принимая необходимые нормативно-правовые новеллы. Тут важен контекст судебно-процессуальных действий. При наличии подкрепленного, легитимного спроса на справедливые судебные решения, они будут чаще выноситься. Процесс реституции может стать площадкой для опыта совместной работы государственных судебных институтов, мусульманского духовенства, общественных активистов и населения в целом. Если такое сотрудничество окажется достаточно плотным, можно будет рассчитывать на то, что судебная практика начнет формироваться и трансформироваться в позитивную сторону естественным путем. Звучит несколько утопично, но это выход.
- Давайте вернемся к аресту Амирова. Операцию силовиков многие рассматривают как начало неких реформ сверху. Выше мы тоже сделали такое допущение. Получается, чтобы обеспечить горизонтальное управление, нужно укрепить вертикаль? Нет ли в этом противоречия?
- Здесь надо разбираться: что значит арест Амирова. У мэра Махачкалы был существенный силовой ресурс, который применялся неформально, жестко, без каких-либо ограничений и предупреждений. В отсутствие Амирова можно рассчитывать, что этот ресурс не будет применен. По крайней мере, так оперативно и безжалостно. Поэтому у людей появляется больше возможностей отстаивать свои права. С точки зрения федерального центра, укрепление вертикали - это увеличение прозрачности регионального уровня. При этом надо понимать, что бароны, которых сейчас сносят, были полновластными хозяевами на уровне районов и муниципалитетов. Так что в целом жесткость системы ослабевает, потому что она имеет ограниченное количество этажей, уровней иерархии, которые можно эффективно эксплуатировать. Здесь надо отметить, что, согласно классической теории управления, система, которую мы пытаемся построить в Российской Федерации, по определению не может быть прозрачной. То есть схема: федеральный центр - региональный уровень - уровень районных и местных муниципалитетов - заведомо не прозрачна. Чтобы эта модель заработала, надо "изъять" либо региональный уровень, либо районный, либо местный. Поэтому при формальной вертикали у нас всегда существует неформальное доминирование какого-то из уровней управления. В республиках Северного Кавказа наблюдалось явное доминирование регионального уровня, который на практике включал в себя и районные управления, и местные. Получается, что как только мы ослабляем уровень региональный, делаем его прозрачнее, у нас сразу появляется дополнительная степень свободы на уровне районном, а главное - муниципальном.
- При условии, что государство ослабляет региональный уровень именно для этого?
- Государство это делает, потому что оно это делает. Можно считать его слепым орудием в руках Провидения, а можно трактовать как стихийное бедствие. Это дело вкуса, только искать хитроумный план там, где его заведомо нет, я бы не стал.
- Значит, надо воспользоваться ситуацией на местах?
- Здесь тоже вопрос не лежит в плоскости "надо - не надо". На местах этой ситуацией непременно воспользуются, потому что появилась лакуна, в которую будет закачан политический ресурс. Он уже закачивается. В ближайшее время нас ждут новые истории, сходные с событиями в Хасанье, Белой Речке, на Карамане, если только правоохранительные органы не начнут их подавлять без разбору. Силовой путь решения проблемы - самый опасный сценарий.
