Когда Российская империя завоевала Северный Кавказ, она позволила ему жить по привычным для него шариатским законам, напоминает Бобровников. "Это было во второй половине 19 века и до 1917 года. Потом советский режим терпел шариатские суды, всячески их ограничивая. В Чечне они действовали легально до 1925 года. В Дагестане - до 27 года. А когда в 1928 году создавали УК РСФСР, там была глава о преступлениях, которые возникали из-за "пережитков родового быта", (так это тогда называли)".
Сейчас по шариату действительно решаются многие вопросы жизни северокавказских мусульман. Но только тогда, когда это не вступает в противоречие с федеральными законами. "Шариатское право там, где оно применяется (а применяется оно в основном на востоке Северного Кавказа, и там весьма ограниченно территориально и по общинам), ограничивается сферой личного статуса, не вторгаясь в сферу уголовную. Надо понимать, что шариат в той или иной мере присутствует в жизни мусульманина, потому что это религиозное право, и оно регулирует религиозную практику тоже", — подчеркивает Ахмет Ярлыкапов.
Шариатское право действует сейчас в России по принципу нотариальных контор, поясняет Владимир Бобровников: "Они заверяют, например, завещания, шариатские браки. До введения последней версии Уголовного кодекса РФ, многоженство каралось как уголовное правонарушение. Его никто не декриминализовал, просто убрали некоторые статьи, учитывая обстоятельства. Но с такими браками происходит очень много юридических казусов, связанных с собственностью, со спорами за наследство. По российскому законодательству, ссылаться на бумажку о шариатском браке невозможно. А так, по большому счету, эти "нотариальные конторы" — наследие фантастичных 90-х годов. Никаких прав по российскому законодательству у них нет".
Опыт легализации шариата на Северном Кавказе уже был, и не только в Чечне времен Дудаева. Руслан Аушев, будучи главой Ингушетии, придал юридическую силу местному праву. "Но оно противоречило федеральному законодательству, и его отменили", — напоминает сотрудник Института востоковедения.
Вместе с тем Бобровников считает, что "ничего страшного в шариате нет". Такие наказания, как побивание камнями за прелюбодеяние, случаются очень редко. Да и в ряде европейских стран, таких как Голландия и Греция, по конституции мусульманское меньшинство имеет право на шариат. Но для введения шариата в России, по его словам, нужны большие деньги, в том числе на обучение "кади" ("тех, кто решает") и десятилетия практики. Кстати, адвокатов в мусульманском праве нет, и ни Дагиру Хасавову, ни какому-то правозащитному центру там места не будет.
В свою очередь, Ахмет Ярлыкапов обращает внимание на то, что далеко не все жители Северного Кавказа приветствуют систему шариата. "Регион неоднороден, и уровень исламизации населения и общественной жизни уменьшается с востока на запад. Но и сам восток региона (Дагестан, Чечня и Ингушетия) тоже неоднороден. Есть районы с высоким уровнем исламизации, а есть с низким. В частности, Цунтинский район Дагестана можно назвать исламизированным, а в Лакском районе ислам за советские годы был сильно потеснен, и там население более светское, — говорит эксперт. — Поэтому считаю предложение о введении шариатских судов в официальную систему правосудия Северного Кавказа совершенно нереальной. Для этого необходимы серьезные правовые основания и революционные изменения в федеральной правовой системе. Но более того — необходимо, чтобы население было готово к таким переменам. Однако большинство населения Северного Кавказа совершенно к ним не готово".
