Громкая история о смерти фаната "Зенита" в Петербурге до мелочей похожа на историю Расула Мирзаева. Что бы ни происходило дальше, две тенденции налицо: физически более сильные кавказские спортсмены "по неосторожности" иногда убивают русских, а в целом молодые пассионарии, вне зависимости от происхождения, воспитаны на ценностях войны и криминального мира. Поэтому столкновения между ними неизбежны. Где и как растут люди, готовые проливать кровь на улицах больших российских городов?
- Никто тебя в новостях показывать не будет, не переживай.
- Скажи: Еман-транс - дерьмо.
- Что такое Еман-транс?
- Тебе без разницы, ты снимаешь, или чо?
- Снимаю.
- Ну и все, какая тебе разница?
На столе, за которым сидит Санек, две пустые бутылки водки и еще одна початая наполовину. Компания молодых, но уже суровых челябинских ребят - настоящая находка для самого центра Москвы. В небольшом кабачке, у которого есть собственная длинная история и внушительный список постоянных клиентов, среди которых по большей части художники, актеры и журналисты, можно встретить и тех, кого социологи называют только одним словом - "маргинал".
Мы просим у молодых людей разрешения снять их посиделку. Это небезопасно - товарищи явно на подъеме, но встретить в Москве людей из челябинской подворотни - действительно редкая удача. Их надо снимать.
- Еманжелинск - дерьмо. Все, понял?
- А, так ты челябинский?
- Если ты не удалишь, я сам удалю.
- А как тебе Копейск? - я стараюсь поднять из памяти все свои познания в географии Челябинской области.
- За Копейск могу тебе сказать одно: В Копейске кто живет? Знаешь, кто живет в Копейске?
- Военные живут..
- Там одни сидевшие. Какие военные, ты приедь туда, скажи так. Тебя сразу порвут..
- А Карталы? - спрашиваю про еще один город в их краях, где точно знаю, что живут военные.
- Ну, Карталы - это такой смешной город. Не, ну туда, ты понял, мы ездим, там телки, все такое...
Мой респондент, молодой и белобрысый, - самый агрессивный в компании из четырех челябинцев, оказавшихся в этот день у кремлевской стены. За их столом водочные бутылки, а на груди медали, свидетельствующие об участии в судьбоносных военных операциях кавказских войн. Другие представители компании сравнительно добродушнее, но наши уши им необходимы для того, чтобы устроить парад амбиций. "Я, когда на БМПшке по Чечне катался, ты где был?" - задает моему другу вопрос Толик, другой участник челябинской компании. Толян намерен перечислить нам свои военные успехи. Но мы не верим. "Нет, ты куда лезешь, я же тебе говорю: восьмая рота, третий батальон.. А Гелаева когда брали..."
Толян однозначно смотрел телевизор в годы обеих чеченских кампаний, но сыпется на вопросах о том, чем отличается рота от дивизии, а дивизия от батальона. Толику пришлось признаться, что в Чечне он не был, а медали куплены на всю компанию прямо тут, на барахолке у Охотного ряда. Такая сдача позиций делает его даже добрее, и он переключается на другие темы.
- Я точно видел тебя по телевизору, и не один раз.
- Я не телезвезда.
- Нет, я видел тебя.
Челябинцы вообще настойчиво ищут тут, в двух шагах от Кремля, медийных персон. Еще один участник их компании за барной стойкой пытается опознать в посетителе, который хочет выпить на скорую руку сто грамм, известного боксера. Посетитель вынужден его разочаровать.
"Ты или мне вопросы нормальные задавай, или я тебе сейчас твою камеру сломаю..." - мои вопросы в конце концов начали раздражать белобрысого, и он пустился в атаку. Впрочем, она захлебнулась - не Челябинск все же тут, а Москва. Но даже не хочется думать, что бы произошло, если б житель глубокого ненавистного Саньку Еманжелинска оказался на его территории, "на районе", так сказать.
Москва, как огромный пылесос, затягивает людей со всего бывшего Союза не только высокими зарплатами и качеством жизни. Предельный индивидуализм мегаполиса спасает и от необходимости видеть челябинских братков каждый день у подъезда, и тем более сталкиваться с ними в жизни. Мы смеемся, когда по телевизору показывают, как "Тагил" ведет себя на турецком взморье. Но лишь для Москвы "Тагил" - это не образ из повседневной жизни. Вся остальная страна смеется над собой, потому что в каждом провинциальном городе почти любой молодой человек знает, где ему можно ходить, а в какой район лучше не соваться. И половина тех, кто сегодня считает за счастье, что им удалось зацепиться в Москве, когда-то уезжали из Копейска или Еманжелинска, от этой жестокой и бессмысленной агрессии деградирующей среды.
Самое существенное, что отличает русскую "гоп-среду" от кавказской - это война. У кавказцев она была, и этот факт серьезно поднимает самооценку даже тех, кого она никак не коснулась. В России, как мы видим по нашим суровым челябинцам, именно войны им и не хватает, чтобы почувствовать себя мужиками. Но в большой стране хотя бы можно рассказать о подвигах, которых не было - ведь не каждый собутыльник разбирается в оружии. Теперь только дело случая, столкнутся они или нет с такими же пассионарными, только более накаченными и не имеющими вообще никаких "стопов" кавказскими гопниками. Ходят ведь по одним дорогам.
Антон Кривенюк
